СССР в 1991 проиграл самому себе
Более совершенная форма социально-экономического устройства, Советский Союз по объективным показателям не мог «проиграть Западу», даже с учетом того, что последний имел намного больше ресурсов. Потому, что устойчивость страны – и ее экономики – была очень и очень высока.
Но что же тогда «сломалось» в конце 1980 годов?
А «сломалось» всего лишь одна маленькая и мало кому приметная «деталь»: мотивация населения. Да, именно так: на фоне сохранявших поразительную стабильность конструкций, ответственных за обеспечение выживания общества, те его элементы, которые отвечают за цель, выглядели в позднесоветское время крайне жалко, в конце 1980 они практически отсутствовали – а единственной «целью», существующей помимо, собственно, идеи «просто жизни» (что нормально для обывателя) была «цель», ставящая задачу... разрушение имеющегося мироустройства.
Оглавление
Про непроигрыш СССР в Холодной войне
Позднесоветское время - как время максимального изобилия для советских граждан
Могло ли помочь СССР повышение цен?
Так кому же проиграл СССР?
Синдром пораженной нации
Так кому же проиграл СССР – и проиграл ли?
Пересечь «темную долину» – или еще о проблемах с «ширпотребом» в СССР
Пересечь «темную долину» 2
Про непроигрыш СССР в Холодной войне
У «Уборщицы» увидел пост[1] на тему «распада СССР». В котором была высказана идея о том, что никакого «поражения в Холодной войне» СССР не понес, и все причины его гибели заключены исключительно во «внутренних событиях». Приятно, что подобная точка зрения становится сейчас все более популярной: еще лет пятнадцать-десять назад идея о «поражении перед Западом» воспринималась, как сама собой разумеющаяся, а сейчас вот пускай до некоторых, но доходит, что это не так.
Кстати, забавно: но было время, когда указанная идея, наоборот, смотрелась новой, смелой, а главное – патриотичной на фоне традиционных либерастических завываний о том, что «совок развалился потому, что был дерьмом». Ну да: вместо «изначальной патологии мертворожденной системы» нам предложили идею «благородного поражения». Которое, во-первых, не так обидно: Запад (страны НАТО) технически развиты и физически многочисленны, так что им не стыдно и проиграть. Ну, а во-вторых, это – теоретически – снимало с «бывших советских» печать недолюдей. («Совков») То есть, тех, кто не может «хорошо жить» даже в теории.
Надо ли говорить, что за данную идею «схватились двумя руками» – в особенности те, кто находится у власти. Потому, что «порвать с прошлым» оказалось невозможным: на него «завязано» очень и очень много – от членства в ООН до обладания ядерным оружием. А значит – идея с «совками, как недолюдьми», в которую верили и «власть предержащие» еще в начале 1990 годов, оказалась бьющей по ним самим. А вот говорить о «величайшей геополитической катастрофе» – это другое. В конце концов, кто подобную катастрофу не переживал? Вон, Великобритания была в начале ХХ века «страной, над которой никогда не заходило Солнце», а чем стала в конце?
Потому уже с начала 2000 годов начали активно «форсить» данную тему, которая «до этого» считалась особенностью «патриотического» – а точнее, «лево-патриотического» – мышления. Однако этот «выход» – который тогда казался чуть ли не идеальным – в конечном итоге оказался так же тупиком. Потому, что к реальным причинам гибели страны он не имеет никакого отношения. А значит... а значит, все попытки действовать, выстраивая модель на основании этого предположения, являются ложными, как и сама модель, разумеется.
Собственно, главной ложью, ошибкой, из которой вытекает и все остальное – тут будет уверенность в том, что «Запад стронг» (или, хотя бы, что USA strong), что он и тогда, в позднесоветское время, и теперь обладал силой, способной обрушить любую страну. Как тогда считалось: «пока толстый сохнет, тощий сдохнет», то есть, попытки следовать в пресловутой «гонке вооружений» за западными странами бессмысленны – из-за «бремени расходов». (А ведь практически вся «оборонная политика» вплоть до прошлого года выстраивалась именно на этом основании.) Например, очень любили говорить о том, что «СССР сгубила попытка построить аналог американских «звездных войн», сиречь SDI.
Потом, правда, стали говорить о том, что никакого SDI Штаты не создавали, потому, что это невозможно – а просто обманули нас своими «красивыми картинками». Ну да: с Space Shuttle, судя по всему, были нарисованы в 3DStudio – даже без учета того, что этому самой 3DStudio тогда еще не было. А пресловутые «совки» были настолько тупыми, что не могли понять: возможны представленные в США концепты «стратегической противоракетной обороны» или нет. (Как уже было сказано – они недочеловеки, к математической и физической деятельности неспособные.)
Если же вернуться к реальности, то следует сразу же сказать, что пресловутые «фантастические траты» на тот же Космос (включая военный) в пересчете на «всю страну» оказывались не такими уж фантастическими, а точнее – совсем не фантастическими. Например, пресловутая программа «Энергия-Буран» – которая считается самой дорогой «из всего», обошлась стране в 16 млрд. рублей за 14 лет. Или 1,14 млрд. рублей в год. Что означает траты в... 4 рубля 16 копеек на советского человека. (При численности населения СССР в 276 млн. человек.) Для сравнения: знаменитая «андроповка» – дешевая водка, которая была выпущена в 1983 году, стоила 4 рубля 70 копеек. И понятное дело, потреблялась не по бутылке на год.
То же самое можно сказать и про, например, «падение цен на нефть». В том смысле, что СССР продавал нефти в 1985 году на 28 млрд. рублей. Что будет порядка 101 рубля в год на человека или 8,4 рубля в месяц. Если брать средний доход – не зарплату, а доход с учетом неработающих – в этом году как 140 рублей на душу, то можно сказать, что даже полное исчезновение экспорта «обеднило» бы население на ... 8%. Конечно, это неприятно, но... но та же зарплата с 1980 года по 1985 поднялась, например, с 180 до 205 рублей. (Т.е., много выше тех потерь, что были бы при полном – еще раз, полном – уничтожении экспорта нефти.)
Кстати, в реальности с 1985 по 1987 года, например, выручка от продажи нефти и нефтепродуктов упала с 28 до 22 млрд. рублей, т.е., всего на 6 млрд. рубле. Или в пересчете на душу – на 1 рубль 80 копеек в месяц. Ну да: это была, очевидно, кошмарная, невероятная катастрофа, которая по своему разрушающему воздействию превосходила все последующие события! Правда, тут можно еще вспомнить о том, что в уже помянутом 1980 году нефти было продано всего на ... 18 млрд. рублей. Ну да, как же может быть иначе: продавать на 18 миллиардов – огромная выгода. Продавать на 22 миллиарда – чудовищные потери. (Если «идти дальше в прошлое», кстати, то там «количество нефтерублей» будет все время уменьшаться.)
Впрочем, если мы реально будем рассматривать статистику, то можем увидеть много чего очень интересного. Например, то, что «у нас» производство большей части товаров росло вплоть до 1990 года. (Ну да: экономический кризис – это когда производство растет, да?) При этом т.н. «товары народного потребления» росли опережающими темпами. И вообще, по объективным данным советский человек никогда так хорошо не жил, как в конце 1980 годов: он никогда не имел «на душу» такого количества разнообразных полезных вещей – от холодильником до квадратных метров, от килограммов мяса до поездок на железнодорожном транспорте.
И это еще без учета «качественных изменений»: как раз в 1980 годах происходила массовая «замена поколений» у большей части производимого. Менялись телевизоры с ламповых на полупроводниково-интегральные, автомобили с заднеприводных на переднеприводные, стиральных машин с обычных на автоматические, ну и т.д., и т.п. Даже джинсы (!) стали выпускать массово (по 3 млн. пар в год) и кроссовки «Адидас». То есть, если брать любые – именно что любые – критерии, то можно сказать, что вплоть до 1990 года страна активно развивалась.
А что в это время было на Западе. А там в те же 1980 годы было несколько экономических кризисов, включая пресловутый «Черный понедельник» – понедельник 19 октября 1987 года — день, в который произошло самое большое падение Промышленного индекса Доу Джонса за всю его историю, — 22,6 %. (Напомню, что экономика СССР все это время росла – пусть и не сильно, на уровне 2-3%.) Первая же «часть» этого «черного десятилетия» вообще характеризовалась «отрицательным ростом» для большей части западных стран.
Что самое смешное: этот «отрицательный рост» вернулся в «том самом» 1990 году, и пару лет «развитые экономики» балансировали на грани серьезного спада. До тех пор, пока роковой август 1991 не бросил к их ногам огромные ресурсы и рынки бывшего СССР и советского блока. (На деле, Восточная Европа сдалась еще раньше – если бы не это, то мы бы увидели в 1990 году то, что случилось в реальности в 1998 году, а то и в 2008.
То есть, еще раз: никакого «кризиса экономики» в СССР «перестроечных времен» не было – даже несмотря на крайнюю неэффективность (антиэффективность) горбачевского режима. В то время, как Запад, наоборот, «боолтался» в ожидании кризиса: пресловутая «рейганомика» смогла ему придать «импульс» для выхода из провала начала 1980 годов, однако он кончился уже к 1987. И более того: поскольку данный «импульс» был произведен за счет внутренних ресурсов, то он, по существу, лишь ослабил систему. (Как те же «Звездные войны» привели к «сверхтратам» именно в Штатах – где, например, была реализована крайне дорогая концепция «шаттлов», кою так и не смогли довести до конца – а не у нас.)
Поэтому нет, разумеется, в «Холодной войне» – то есть, в экономическом соревновании – СССР Западу не проиграл. Но где же он тогда проиграл? И – что самое важное – кому? Об этом будет сказано уже в следующем посте.
Позднесоветское время - как время максимального изобилия для советских граждан
Итак, как было сказано выше, экономического кризиса в СССР не было до самого его конца. Потому, что экономический кризис – это, извините, не просто обозначение чего-то «плохого-нехорошего», а вполне конкретный термин, означающий вполне конкретные проблемы. А именно: разрушение единого механизма «оборота средств» – того самого «товар-деньги-товар», о котором писал Маркс. Иначе говоря: при экономическом кризисе невозможно осуществлять производство – потому, что невозможно (по той или иной причине) выручать средства за произведенное/обратно вкладывать их в работу.
Если кто не понимает: что это, то пусть вспомнит начало 1990, когда наличествовало именно «оно». В том смысле, что за проданный товар или вообще не давали ничего, или давали что-то ничтожно малое. И наоборот: говорить об «отсрочках платежа», о каком-то более-менее длительном «времени оборачиваемости» было смешно – только за предоплату и только сейчас. Какие там длительные инвестиции – хорошо бы на оплату электричества хватало!
Так вот: в позднесоветское время этого не было! Да, практически вся выпущенная продукция успешно реализовывалась, причем, по установленным расценкам – которые были необходимы для нормальной работы. Поэтому даже в 1988-89 и даже 1990 году шел активный запуск ... новых видов товаров. (Ну да: такой вот «экономический кризис».) То есть, можно было спокойно организовать планирование закупки оборудования-сырья-комплектующих, найм рабочей силы и сбыт произведенного.
Поэтому, если вести разговор о т.н. «товарах массового применения», то – как это не парадоксально прозвучит – именно в конце 1980 по ним был достигнут «пик» за всю российскую историю! То есть, именно тогда выпустили больше всего отечественных телевизоров, магнитофонов, диванов, чайных сервизов, велосипедов, автомобилей (полного цикла), пальто, килограммов колбасы (в том понимании, в котором этот товар был тогда – понятно, что сравнивать с современными «колбасными изделиями» из сои и мяса птицы мехобвалки его некорректно), сливочного масла (не пальмового!), литров молока, квадратных метров жилья и т.д.
Например, обуви в 1989 году в одной РСФСР выпустили 378 млн. пар – для сравнения весь «обувной рынок» в РФ 2022 года, вместе с импортом составил 290 млн. пар. Яиц – 320 млн. штук. (РФ 2021 – 318 млн. штук – почти догнали.) Мяса – 69 кг. на человека. (Тут, правда, перегнали в 2022 году аж на 10 кг., но с учетом того, что сейчас большая часть его составляет «мясо птицы». Но в 2012 – то есть, до начала современной сельхозмодернизации – эта величина составляла 62 кг.) Ну и т.д., и т.п.
То есть, в реальности никакого «дефицита товаров» в конце 1980 годов в СССР не было. Да, разумеется, с учетом значительной доли импорта современный человек потребляет ряд товарных позиций больше – но, во-первых, превысить в плане потребления советские показатели удалось лишь только в самые последние годы. А, например, в тех же «гламурных 2000» по большей части показателей мы находились ниже, нежели в 1989 году! (И да: речь тут идет даже не о производстве, а именно о потреблении!) Хотя, казалось бы, в то время магазины были «завалены всем. чем можно – от итальянского пармезана до финского сыра, от польских яблок до американского (!!!!) хлеба. (Да, никаких санкций еще не было.)
Но в общей сложности, в пересчете «на душу» – с учетом всех «российских душ» – советские «ели» (условно) больше, нежели постсоветские из какого-нибудь 2006 года. Например, мяса даже в 2006 году мы потребляли ... 53 килограмма – против 69 «позднесоветских». Причем, это выражалось даже в том забавном (на самом деле нет) факте, что именно с начала 1980 годов советские медики начали фиксировать рост избыточного веса, а так же ожирения (разные вещи) среди населения. Да, именно так: если еще в 1970 годах казалось, что данная проблема нам не грозит, и что сбалансированность питания в стране высокая, то где-то с 1983 года данную проблему начали поднимать даже в печати.
И неудивительно: например, сахара советский гражданин из 1989 года «скушал» аж 42 кг. на душу – при медицинской норме в ... 8 килограмм. (Современный россиянин есть его 31 кг в год – что рассматривается, как серьезная проблема.) Молока надо есть не более 325 литров в год – советские пили 396 литров. Вот с растительным маслом была «почти гармония»: ВОЗ рекомендует его потреблять 9-10 кг., в СССР 1989 года было 10,4 кг. (Сколько потребляет наш современник – сказать трудно, ведь та же «пальма», как уже не раз говорилось, присутствует везде.) Ну, и с яйцами так же наличествовала некоторая проблема – считается, что нормально 4-5 яиц в неделю, это 210-260 штук в год. (Было, как уже говорилось, 320.)
Разумеется, советские надо всем этим смеялись в лучшем случае – в худшем же (чаще всего), считали, что они на самом деле «недоедают», а все разговоры об избыточности «делаются специально». Дескать, этим они должны отвлечь населения от проблем с потреблением – которое, разумеется, недостаточно. То же, что в реальности ежегодная диспансеризация и осмотр тех же призывников показали, что проблем с «дистрофией» практически нет, а проблем с ожирением становится все больше ... ну, об это тогда не говорили. (Забавно – но советского «простого человека» в позднесоветских карикатурах как правило рисовали худым и изнеможенным. Потому, что «есть нечего»!)
Является ли подобное положение ненормальным? Как не странно – и да, и нет.
Да – потому, что действительно, считать себя «голодающим» при общегодовом потреблении мяса в 69 килограмм – при том, что «среднемировой уровень» даже в конце 2020 составлял 36кг, в два раза меньше – весьма и весьма странно. (Для сравнения: реально голодающая Африка имеет 20 кг. мяса на человека.) И это не считая той же рыбы, которую в СССР активно продвигали – но которая «голодным населением» воспринималась плохо. (Ну, вот такой этот «страдающий советский обыватель»: он привык – с голодухи видимо – жрать котлеты и сосиски, а минтай и хек воспринимать, как «кошачью еду».)
Ну, а нет – потому, что указанное положение, в общем-то, было совершенно ожидаемым при том уровне развития общества, которое было тогда. В том смысле, что позднесоветский человек оставался – как уже было сказано – именно обывателем, т.е., существом с «обыденным типом мышления». Для которого реально «полные прилавки» являют собой признак изобилия – а полные холодильники нет. (Прилавки он видит, а холодильники – нет, собственное же положение считает «уникальным». Дескать, «я все это достал, а остальные лохи позорные, питаются одними маринованными огурцами – что стоят в свободной продаже».) А самое главное: он – этот обыватель, как и любой иной обыватель – считает, что он-то (как нелох) всегда будет иметь возможность «получить избыток» за счет «недостатка» у других. Даже если реально он к этим «другим» и относится – а это происходит почти всегда. Потому, что думает: вот я захочу, напрягусь – и заработаю бабла! (Хотя реально, физически это просто невозможно.)
Собственно, указанный момент и есть тот «крючок», которыми «хозяева мира» цепляют миллиарды своих рабов. И которого не было у руководства СССР по самым объективным причинам. Поэтому-то «советские обыватели» и обрушили с радостью свою страну в 1991 году – потому, что «жрать было нечего». А вот «российские обыватели» из какого-нибудь условного 2000 года – когда потребление мяса составляло 40 килограмм – наоборот, поддерживали и «мухожука» и его «преемника». Потому, что считали, что их время – это время изобилия. И никакие статистические выкладки изменить их мнение не могли. Не могут и теперь, разумеется – поэтому количество «поклонников 1990 годов» измеряется миллионами. А тот же 1989 года традиционно считается «временем нищеты» – вопреки всем рациональным постулатам.
P.S. Ну, и да, есть тут еще два давних субмифа – субмиф о том, что «все съедала номенклатура/национальные республики». (Последняя идея находится в комплексе с другим мифом – о том, «что РСФСР в СССР жила хуже всех».) И субмиф о том, что в поздесоветское время продукты и товары то ли уничтожались массово, то ли вывозились за рубеж. Но разбирать эти субмифы надо уже отдельно. Тут же можно только сказать, что, во-первых, они прекрасно опровергаются статистикой – а те «статистические данные», которые их «подтверждают», как правило, стряпались тогдашними СМИ в «погоне за сенсацией». Ну, а во-вторых, указанные выше «объективные показатели» – вроде отсутствия дистрофии и наличия ожирения – показывают, что большая часть того же продовольствия прекрасно «доходила до адресатов». Имеется в виду – до их желудков, а не мозгов.
P.P.S. И да, разумеется, проблемы тогда были – в том числе и в производстве. Но вот касались они – вопреки общепринятому – не производства товаров народного потребления, а именно что базиса экономики, тяжелой промышленности и т.п.
Могло ли помочь СССР повышение цен?
Итак, после последнего поста ответ на вопрос: кому же в итоге проиграл СССР, и почему это был не Запад – можно дать очень легко. Но перед тем, как это сделать, скажу еще про один важный момент. А именно: наверное, с самого момента гибели СССР существовала идея, состоящая в том, что эту гибель удалось бы избежать, если бы вовремя «отпустили цены». Точнее сказать, она существовала и несколько ранее – в конце концов, «отпустить» цены попытались еще в 1991 году, тогда же получили и хорошо известный результат этого. (Отрицательный, если что.) Но, тем не менее, даже сейчас очень многие считают, что данный путь мог бы решить большую часть «позднесоветских проблем».
Еще упоминают про необходимость развития рыночных отношений – «как в Китае» – которые помогли бы закрывать «лакуны» в производстве товаров, как они закрывают их в указанной стране или в том же СССР при Сталине. На самом деле так же вполне логичный вариант: и при Сталине, и в КНР этот механизм работал и работает безупречно. Проблема в другом. В том, что этот путь так же реально пытались реализовать в позднесоветское время – см. т.н. «кооперативное движение». Кое подразумевалось именно как попытка сделать то, что в Китае сделал Дэн Сяопин, а так же что было во времена НЭПа. (Про «обращение к сталинскому опыту» говорить невозможно – Сталин был для позднесоветского табу.)
Итог данного действия – если кто помнит (а на самом деле мало кто помнит почему-то) был крайне печален. В том смысле, что, во-первых – в отличие от «нэповских» или сталинских артелей и единоличников – перестроечные кооператоры по какой-то причине не начали активно наполнять прилавки дешевыми (а как иначе, ведь технологический-то процесс тут проще и качество ниже) товарами. А, в самом лучшем случае, приступили к производству по ценам «лакшери-сегмента» – при этом производя примерно то же самое, что и китайские «сарайные мастерские». (Кои – напомню – отличались именно «околонулевой» себестоимостью продукции.) В худшем же – что случалось много чаще, в особенности к концу «процесса» – начали просто перепродавать то, что делалось государством. (Нет, конечно: был еще более неприятный вариант, при котором эти кооперативы становились механизмом прямой перекачки денег из государственных в частные руки.)
То есть, проще сказать, эксперимент с артелями был поставлен – и он закончился той же неудачей, что и эксперимент с «павловским повышением цен». (На самом деле кооперативная торговля, в принципе, так же тупо повышала цены – так что «первый случай» и «второй» сильно связаны.) Впрочем, если честно, то и этот эксперимент был уже излишним: в СССР до всякой перестройки уже существовала «система двух цен», где «вторая цена» наличествовала на рынках (колхозных) и в магазинах потребкооперации. И уже тогда было очевидно, что работает она не сказать, чтобы хорошо: советским людям не нужна была колбаса по 5 рублей в свободной продаже при том, что за 2-40 они готовы были стоять в огромных очередях, а так же ездить за сотни километров. («Колбасные электрички».)
Более того, даже проводившиеся т.н. «брежневские» повышения цен, которые касались продуктов, мягко сказать, не самой первой необходимости: золота и бриллиантов (без шуток!), поездок на такси, легковые автомобили – воспринимались обществом крайне критически. Про «хрущевское повышение», при котором решили поднять стоимость массовых товаров – вроде сливочного масла и мяса – можно даже не говорить. Потому, что помимо уже хорошо известного Новочеркасска это самое «решение» вызвало целую волну народных возмущений. И, в целом, запустило путь к «тому самому» заседанию Президиума ЦК КПСС, которые торжественно отправил Никиту Сергеевича на пенсию. (При полном согласии и поддержке со стороны всех жителей страны.)
В общем, не стоит думать, что наши предки были тупее нас, и что столь элементарные пути – вроде того, что надо поднять цены на 50% и дефицит сменился бы изобилием – не могли знать. Наоборот: советское руководство несколько раз пыталось сделать как раз это – и получало очень жесткое сопротивление. Которое удалось преодолеть лишь полным... впрочем, о том, что произошло после 1991 года, будет сказано несколько позднее. Пока же можно сказать только, что эта традиционная ошибка понимания – которая по отношению к какой только эпохе не возникает, даже по отношению к Древнему Риму современные критики постоянно говорят: «а нужно было делать так!» – на деле только говорит о том, что «простых решений сложных проблем» не существует в принципе.
Более того: по существу, не существует и «сложных, тяжелый, но быстрых решений» – то есть, путей, способных путем текущих сверхусилий реализовать проекты, требующие длительного времени – так же, по существу, нет. Они наличествуют в отдельных случаях – но чаще нет. И наш «позднесоветский кризис» относится именно к этой категории. Поэтому найти способ разрешения тех проблем, что наличествовали тогда – быстрый, простой и дешевый способ – невозможно.
Более того: разрешение указанного вопроса вообще лежит не там, где его искали и ищут до сих пор – не в экономической политике. Потому, что как раз в экономике было перепробовано все, что только можно – помимо уже указанных «методов» с повышением цен и кооперативами тут можно привести в качестве примера «хозрасчет» (который форсился с 1966-68 годов), разного рода «бригадные подряды» и прочие способы «стимулирования». Итогом которых было то же самое, что описано выше – то есть, полная бесполезность, а точнее, «отрицательная полезность», которая уничтожала даже неплохо работающие до этого механизмы.
А все потому, что рациональных моделей происходящего у советского руководства не было. Но об этом, разумеется, надо говорить уже отдельно...
P.S. Собственно, именно последнее и поражает более всего – в том смысле, что люди (не только в правительстве) отчаянно не желают искать эти самые рациональные модели. Даже если они относятся ко времени, давно завершившемся – то есть, не имеют, в общем-то, к жизни современников прямого отношения. И все равно: стоит, например, упомянуть, что – по объективным, давно уже всеми признанным – данным в 1989 году жители России ели мяса больше, нежели в 2009, так возникает не просто «срач», а «мегасрач». (Хотя тут просто данные, безо всяких оценок и т.д.)
Впрочем, и в этом случае никакой тайны нет. Но об этом так же будет сказано уже отдельно...
Так кому же проиграл СССР?
В продолжении постов (1, 2, 3)
Итак, кому же проиграл СССР? В свое время – вот уже шесть лет назад (как летит время) - я уже давал ответ[2] на этот вопрос. И состоит этот ответ в том, что СССР в 1991 проиграл... самому себе. Да, именно так: как более совершенная форма социально-экономического устройства, Советский Союз по объективным показателям не мог «слить Западу», даже с учетом того, что последний имел намного больше ресурсов. (Производственных, демографических или, скажем, энергетических – в виде той же сверхдешевой нефти.) Потому, что устойчивость страны – и ее экономики – была очень и очень высока.
Эта устойчивость оказалась высока настолько, что ее не могли убить ни начавшийся в 1980 годах «идеальный шторм» в виде совпадения нескольких «отрицательных пиков» – демографического, технологического, военного, культурного и т.д. (По этой теме я тоже уже писал в серии про «Темную долину» - 1[3], 2[4].) Ни откровенно некомпетентное политическое руководство, действия которого при этом еще и усугублялись значительной «моральной компонентой». (Т.е., поведением на в рамках рациональной модели – а на основании неких «моральных принципов», как это было во время «борьбы с пьянством».) Ни разнообразные действия Запада по дестабилизации страны – да, они были, но «сделать погоду» не могли.
Потому, что при всем этом СССР продолжал развиваться – даже в 1989 году, после принятия катастрофических законов «О государственном предприятии (объединении)» и «О кооперации», после «Чернобыля», после начала межнациональных конфликтов в Карабахе ну и т.д., и т.п., ВВП страны ... вырос на 3%. Еще раз: тогда считалось, что началась практически катастрофа, но при этом производство увеличивалось количественно, и, что еще более важно, качественно. Например, происходило внедрение новых моделей автомобилей на АЗЛК и ВАЗе, переход на новую элементную базу в бытовой электронике (на СБИС, микросхемы сверхвысокой интеграции, что на порядок повышало надежность). Или вот в 1989 году в РСФСР было построено 70 млн. квадратных метров жилья – в «Новой России» к этому показателю вернулись только в середине 2010 годов. (2014.)
Еще раз спрошу: хорош «кризис», да!? Квартиры строятся, заводы осваивают новую продукцию, ВВП растет – и это при наихудшей (как сейчас становится понятным) обстановке и самом ужасном режиме за всю историю. Впрочем, что уж тут говорить: эта самая «совковая промышленность» – вместе с наукой, образованием, медициной или армией – впоследствие переживет настоящий Ад в виде пресловутых 1990 годов. Когда вопрос о деиндустриализации – а вместе с ним и об уничтожении всех сложных социальных систем в стране – был поставлен практически явно. И в течении 10-15, а то и 20 лет в «советские отрасли» ни только не инвестировали, но напротив, выводили из них средства, людей и другие ресурсы. Нетрудно понять, что с т.з. «нормальной экономики» даже самые мощные предприятия должны были умереть – а вместе с ними умереть целые города, как, например, случилось в США со «ржавым поясом». (А «их кризис» против 1990 годов – это так, как насморк против ковида.) Но нет, даже это не смогло убить созданные при СССР структуры.
Но что же тогда «сломалось» в конце 1980 годов? А «сломалось» всего лишь одна маленькая и мало кому приметная «деталь»: мотивация населения. Да, именно так: на фоне сохранявших поразительную стабильность конструкций, ответственных за обеспечение выживания общества, те его элементы, которые отвечают за цель, выглядели в позднесоветское время крайне жалко. Впрочем, нет: можно сказать, что как раз в конце 1980 они практически отсутствовали – а единственной «целью», существующей помимо, собственно, идеи «просто жизни» (что нормально для обывателя) была «цель», ставящая задачу... имеющегося мироустройства разрушение.
Об этом – то есть, о том самоотрицании, которое стало базовым представлением позднесоветского человека – я уже неоднократно писал, поэтому повторяться тут не буду. Отмечу только то, что это самое «самоотрицание» охватывало практически все слои советского общества «эпохи заката» – начиная с «обычных граждан» (в основном, разумеется, образованных – о данном моменте будет сказано чуть ниже) и заканчивая высшим руководством. Именно поэтому практически все «реформы» – которые инициировались «свыше», но при этом поддерживались «снизу» – оказывались исключительно деструктивными относительно «советской основы». (Иначе говоря, они были направлены на то, чтобы принести в СССР «несоветскость» – элементы рыночной системы, рыночного стимулирования. «Обратное направление» не использовалось вообще.)
Однако само по себе «самоотрицание» – это, скорее, симптом, а не причина. Потому, что является последствием другого, еще более важного явления – того, которое собственно, и определяет описанный выше момент «победы СССР над самим собой». Дело в том, что советский человек «образца 1960 годов и выше» вообще – и уж тем более, советский человек с высшим образованием, интеллигент – оказался «существом» чрезвычайно развитым. Экстремально развитым даже относительно своих аналогов в других развитых (индустриальных) обществах, про то, что было тут «ранее» и говорить нечего.
Проще сказать: даже «наши» обыватели давали фору обывателям «ихним» в плане наличия знаний и умений. (Про интеллигентов и говорить нечего.) Этот момент, собственно, и позволил СССР превратиться в сверхдержаву при много меньших ресурсах, нежели на Западе – потому, что не требовал столь высокой специализации, нежели там. (То есть, позволял создавать много меньшие по размерам производственные цепочки.) Но – как обычно и бывает в нашем диалектическом мире – именно данное «сверхсвойство» и стало для страны убийственным. Потому, что «более совершенная» личность потребовала для себя совершенно иных условий жизни.
Дело в том, что подавляющее число обитателей индустриальных стран – включая с нашу страну до условных 1960 годов – воспринимают себя, как «люди-винтики», как элементы огромного социального механизма. Это – норма, так ощущали (и ощущают, судя по всему) себя большая часть американцев, европейцев, китайцев и т.д. (Разумеется, с национальными особенностями – например, в США «винтики» считали, что могут при наличии сил вырваться в элиту и т.д. – но сути это не меняет.) Однако для советского «образованного слоя» после указанной даты это было уже неприемлемо: они считали себя равными любому руководителю. И – давайте скажем честно – не только считали, но и были равными.
Отсюда – все эти «недооценили», «не поняли», «заставили заниматься ненужным и скучным делом», ну и т.д., и т.п. (Для любого другого общества, кстати, данный момент нонсенс: там важно только одно - платят за работу или нет.) Отсюда и убежденность в том, что «нами правят серые», что «в Политбюро одни маразматики» и что «я лучше знаю, что нужно сделать». Ну, а поскольку в реальности – из-за особенностей индустриальной производственной системы - сделать каждого интеллигента творцом было невозможно... ну, думаю, дальше все понятно. В том смысле, что имеющаяся система становилась для него враждебной с вытекающими отсюда последствиями.
И, собственно, именно поэтому т.н. «рыночные реформы» – перетекшие в конечном итоге в разрушение страны – оказались не просто рыночными реформами, а реформами однозначно антииндустриальными. В том смысле, что они должны были отменить ненавистные заводы, отменить любые «крупные проекты» – начиная с ирригации и заканчивая энергетикой – и сделать нормой именно «мелкий бизнес». Крестьянское хозяйство с лошадью лучше совхоза с К-700 – это именно что лейтмотив конца 1980 годов - потому, что «крестьянин – независим», а сельхозрабочий подчинен начальнику. (И не важно, что за это крестьянин платит в 10 раз большим количеством труда и меньшим результатом – важно, что он свободен.) Впрочем, эту идею придумали – как уже было сказано – отнюдь не крестьяне...
Так что да, диалектика тут проявляется в полный рост. «И поражение от победы ты сам не сможешь отличить!» – в том смысле, что именно то, что стало «советской силой», в конечном итоге его и погубило. Ни индустриальная экономика – которая, см. сказанное выше – прекрасно работала даже в условиях, когда значительная часть людей мечтала ее разрушить. Ни какие-то «катаклизмы» – от природных до технических. Ни «идеальный шторм» 1980, а именно что превосходство (объективное) советских людей над всеми осталными стало основанием величайшей геополитической катастрофы в истории.
Потому, что было упущено важнейшее правило для рационального поведения: в момент наивысшего триумфа надо всегда думать о будущих огромных проблемах. Как бы не странным было подобное с т.з. «обыденного мышления». Но о данном моменте, конечно же, надо говорить уже отдельно...
anlazz.livejournal.com/843451.html
2023 - 08 - 12 11:08:00
anlazz.livejournal.com/843020.html
2023 - 08 - 11 11:32:00
anlazz.livejournal.com/842845.html
2023 - 08 - 10 11:56:00
anlazz.livejournal.com/842520.html
2023 - 08 - 09 14:01:00
Ссылки
[1] – | Синдром пораженной нации - Блог разнузданного гуманизма — ЖЖ
8 авг, 2023 at 2:58 PM
uborshizzza.livejournal.com
Синдром пораженной нации
Я как-то слушала Кургиняна. Иногда от него можно услышать и что-то интересное. Так, он рассуждал о синдроме пораженной нации (не ручаюсь за точность термина). Мысль его та, что разные страны в разное время терпели поражения от врагов, и эти поражения имели не только материальные последствия, но и несли изменения в сознание и настроение побежденных. С последними нужно бороться не меньше, чем с первыми. Можно заново отстроить дома и заводы, но нельзя оставлять без внимания раны в душах людей.
Думаю, он совершенно прав относительно необходимости врачевания душевных ран. Кургинян считает, что СССР развалился в ходе проигрыша в Холодной войне, ведущейся Западом с 1946 года. Я не разделяю этой точки зрения, так как отказ от СССР и от социализма был осознанным решением партийно-хозяйственной и культурной элиты СССР, что было, в свою очередь, поддержано большинством народа. Запад не заставлял нас распускаться и менять социализм на капитализм – мы это сделали сами под оркестры и слезы радости, когда провалился ГКЧП. Конечно, можно сказать, что если бы Запад нас любил и уважал, допускал бы свободную, без ограничений торговлю, не устраивал бы перевороты в близлежащих странах, например, в Афганистане, не вел бы подрывной работы в странах народной демократии, не вещали бы «Голос Америки» и «Немецкая волна» (помните, такие?), не прельщали бы диссидентов, то, глядишь, и дефицита бы не было, и уровень жизни бы рос быстрее, и национальные противоречия бы исчезли. Но, тогда, извините, социализм бы был и в Европе и в США.
Не усилия противодействия Запада СССР привели к 1991 году, а их усилия по повышению уровня жизни своего населения, о которых советские люди знали не так много, но достаточно, чтобы пробудить самую сильную зависть. У страха глаза велики, а у зависти еще больше: советским людям казалось, что за бугром – рай на земле, а рай потому, что у них нет социализма, и разубедить их в этом было невозможно. Усилия официальной пропаганды опровергнуть это мнение приводили к прямо противоположному результату. Почему? Мне кажется, что не очень то и старались. И как им было изобразить искренность, говоря о преимуществах социализма, если они сами в это не верили? Читаешь опубликованные сегодня дневники партийных работников высокого ранга (например, А.С. Черняева), артистов (например, Георгия Буркова) – никто доброго слова не сказал об СССР. А ведь они написаны до 1991 года.
Где дневники человека, который писал бы, что жизнь в СССР – хорошая, достойная, становится лучше, а трудности есть, но они преодолимы? Я уже не говорю о мемуарах и прочих воспоминаниях людей, написанных после 1991 года: в мемуарах воспоминания легко редактируются в нужном направлении, и людям на самом деле кажется, что они всегда так думали и говорили.
И я не знаю: может быть, и есть такие воспоминания и дневники, но их не публикуют? Сколько раз я читала, что некто, узнав о смерти Сталина, сказал: «Сдох проклятый!» или что-то в этом роде. Это говорили родители, бабушки и дедушки вспоминавших. Я про это читала тысячу, если не больше раз. Я как-то спросила свою маму, что делали моя бабушка, соседи, когда умер Сталин – она ответила: «Плакали, конечно». А кстати, среди этих людей были и те, чьи родственники попали под репрессии. Вам какая реакция кажется более правдоподобной? Мне – вторая, потому что естественная для людей, узнавших о смерти такого значимого человека, да и моей маме ведь не нужно мне врать.
С 1991 года «Сдох проклятый!» вошло в канон, а то, что люди плакали, не знали, что теперь будет и боялись новой войны – нет, хотя, было, конечно, именно так.
Итак, допустим, что СССР погиб в ходе поражения в холодной войне, хотя это было самоубийство. Но в 1991 году мы так не думали – мы думали, что самостоятельно, пораскинув мозгами, решили свою судьбу. Мы должны бы были гордиться своей решительностью и широкими шагами идти навстречу счастью. Но этого не произошло. У многих жизнь стала тяжелее.
Может быть, тогда вместо синдрома победителя сформировался синдром побежденного? Ранее народ гордился тем, что скинул верхние классы и жил без них. Но людям объяснили и продолжают объяснять, что в 1917 году произошла катастрофа, а Россия практически погибла. Все 70 лет были зачеркнуты, облиты помоями. Главным направлением было выбрано разъяснение, что народ живет в невероятной нищете. Любопытно, что если до 1991 года нищета объяснялась социализмом и злоупотреблениями советских чиновников, у которых были такие блага как большие квартиры, государственные дачи, распределители и др., то после 1991 года нищету продолжали объяснять тем же самым! Но ведь социализма уже 30 лет как нет! А все равно. Про олигархов говорили гораздо меньше, а если и говорили, то только про некоторых из них, якобы близких к Путину. Также нищета объяснялась генетическими пороками русских людей, именно русских, и никаких других. Чуть что, так у нас проживают более 190 народностей, а как кого обвинять – так виновны одни русские.
От всего советского оставили право гордиться победой в 1945 году, но и тут на помощь пришли социальные сети, которые написали и наговорили про это такую уйму мерзости, что давно переплюнули черные мифы про революцию 1917 года. И про 30 постсоветских лет тоже – одни ужасы.
И Запад не дремал. Например, спорт был как бы вне политики: разрешалось гордиться прошлыми и нынешними победами спортсменов. Так что из этого устроили? Кампания по дискредитации российского спорта войдет в учебники.
Попробуйте, напишите, что-нибудь хорошее про Россию – получите по полной. Максимум, можно запостить кулинарный рецепт или фото кабачка или котика – это пока можно.
Итак, не только не было сделано ничего для того, чтобы убрать травму поражения, но 30 лет ее только усугубляли, растравляли. Возможно, это делали для борьбы с советским прошлым, но получилось опять нехорошо. И результаты очень видны сейчас.
|
[2] – | Так кому же проиграл СССР – и проиграл ли?: anlazz — LiveJournal
2017 08 05 11:39:00
anlazz.livejournal.com
Так кому же проиграл СССР – и проиграл ли?
Вопрос о том, что же случилось с СССР – а точнее, что же привело его к своей бесславной гибели – как уже говорилось, является одним из самых интересных вопросов советской истории. И одновременно – одним из самых спорных. Впрочем, если честно – то интересным и спорным является вообще весь советский период истории. Причем в «практическом смысле» — т.е., с точки зрения возможности использования в последующие исторические моменты, более актуальными выступают времена зарождения и становления «Советского проекта», а так же период его наивысшего подъема. Так как именно оттуда придется черпать опыт людям после того, как надвигающийся Суперкризис перейдет в свою высшую стадию. Тем не менее, поскольку наше общественное сознание еще остается в рамках антисоветизма, то наиболее «важным» кажется именно «конец социализма». (Ну, и разумеется, для наиболее представленных в массмедиа и блогосфере личностей этот пункт выглядит привлекательным потому, что именно с ним они связывают свое текущее высокое положение.)
Тем не менее, мы разберем указанную проблему несколько подробнее. Правда, с иной целью, нежели у антисоветчиков, вот уже третье десятилетие старающихся доказать, что «совок сдох, потому, что был неэффективен». И, прежде всего, отметим одну важную вещь. А именно – тот факт, что с точки зрения марксистского, да и вообще, диалектической представления о мире более совершенная формация не может быть побеждена менее совершенной. Ну, разумеется, в более-менее равных условиях: понятно, что если маленькая страна противостоит всему миру, то рано или поздно, но ее «уконтропупят». Но для СССР вариант с «уконтропупевлением», как известно, не прошел – «уконтропупельщику» пришлось застрелиться в бункере Рейхсканцелярии. Да и последующие даже не попытки, а поползновения это сделать, приводили к истошным крикам: «Русские идут!», и массовому строительству отдельно взятых убежищ под роскошными виллами.
* * *
Так что считать СССР слабым или недоразвитым обществом было бы странно. Тем не менее, он рухнул – что значит или то, что он не был более совершенной формацией, нежели капитализм. (Но как же тогда победа во Второй Мировой войне или взлет 1950-1960 годов?) Тогда может быть, указанная теория неверна – и менее развитая система все-таки может победить более развитую? Последняя идея может показаться для «советских патриотов» спасительной: действительно, она позволяет одновременно и лицо сохранить – в смысле, признать Советский Союз совершенным государством. И объяснить его гибель. Дескать, пусть мы во всем побеждали Запад, но он смог— проиграв в честной борьбе— найти способ победить тайным образом. Не особенно важно, каким: была ли это победа в «идеологии», подкуп советских «элит», или же, хитроумная комбинация, заведшая «кремлевских старцев» в ловушку. Главное – то, что победа досталась тому, кто был на голову ниже. (Как очень удачно сформулировал эту концепцию Сергей Кара-Мурза, сравнив «западничество» с вирусом, убившем сильный и здоровый организм.)
Тем не менее, сделанное кажущееся несущественным допущение на самом деле является очень опасным. В том смысле, что они полностью лишают историю всякого смысла, превращая ее в чистую игру неких «всемогущих сил». Ну, тех, что устраивают революции, создают и разрушают государства – словом, делают все, что захотят по личной инициативе. Это представление называется «волюнтаризм», и является очень распространенным в настоящее время. Тем не менее, реальность волюнтаристических представлений давно уже находится под вопросом – а уж в рамках диалектической картины мира и подавно. Впррочем, это требует особого разговора, поэтому тут рассматриваться не будет. И единственное, что можно тут отметить – так это на то, что ни один заговор или работа спецслужб не смогли помещать СССР развиваться до определенного времени. (А то, что такая работа велась – совершенно очевидно.)Ну, и конечно, отказываться от прекрасно работающего диалектического метода в пользу волюнтаризма, обладающего нулевой предсказательной силой – прекрасно объясняя то, что было, но не имея возможности указать на то, что будет – было бы крайней глупостью. В таком случае можно и до божеств и демонов дойти. (Что, кстати, сейчас и происходит. В том смысле, что идет рост популярности идей «великих древних», разнообразных «рептилоидов» и т.д. Причем, чем дальше, тем меньше во всем этом стеба – и больше серьезности.)
* * *
Таким образом, если пытаться оставаться в рамках диалектики, то придется отказаться от концепции «вируса, убившего великана». Но тогда придется признать или то, что в СССР не было социализма. Или… Впрочем, про вышеуказанное «или» будет сказано чуть ниже. Пока же стоит отметить, что именно поэтому очень многие из считающих себя «левыми» и «марксистами» неизбежно приходят к идее отрицания социалистической сущности СССР. Дескать, не социализм это был, а некий вариант госкапитализма. Причем, не сказать, чтобы особо совершенный. Таковое представление характерно для тех, кто именует себя «троцкистами» (в кавычках потому, что к реальным идеям Троцкого они имеют малое отношение). Последние считают, что социализм – или его зачатки – были уничтожены Сталиным в процессе создания своей диктатуры. А значит, падение СССР есть если не безусловно положительное явление, то, по крайней мере, нейтральное: это всего лишь гибель одной из империалистических сторон. (Ну, а то, что с этим падением мир начал все ускоряющееся движение к архаизации – начиная с сокращения социальной сферы и заканчивая ростом религиозности – эти самые «троцкисты» предпочитают не замечать.)
Впрочем, и некоторые сталинисты так же придерживаются подобного мнения. Разумеется, не в том, что касается Сталина и его диктатуры – по этому вопросу, понятно, у сталинистов никаких сомнений не возникает. (В том смысле, что никакой «диктатуры Сталина» они не видят.) «Конец социализма» сталинисты видят в послесталинском времени – однако в остальном они, парадоксальным образом, практически соглашаются с троцкистами. В любом случае, трагическая судьба СССР для них – это событие, относящееся к проблемам капиталистического мира. (О том, что и первые, и вторые в данном случае предпочитают не замечать тот факт, что в их картине мира поражение социализма или все равно происходит, или социализма вообще не было, можно даже не упоминать.) И наконец, стоит упомянуть об еще одной попытке «и рыбку съесть и косточкой не подавиться». А именно – об использовании определенной неопределенности (!) марксизма в плане того, что же считать «социализмом». Эта уловка связана с тем, что социализм полагается первой стадией коммунизм, а то, что было построено в СССР объявляется всего лишь переходным периодом к нему. И хотя понятно, что это всего лишь схоластика: из любого, достаточно большого корпуса текстов, как известно, можно вывести все, что угодно – но в данном случае она кажется удачной.
Правда, поражающей эффективности раннего СССР и СССР периода своего расцвета данная концепция не объясняет. (Ну да, был госкап – но почему же «советский госкап» смог победить «германский госкап», который так же был госкапом?) Так что, конечно, можно считать Советский Союз «переходным периодом» – никто этому не мешает – но тогда придется объяснять причины взлета и гибели данного «переходного периода». Ну, разве что, «марксистскую честь» удастся сохранить. Но нам-то нужна не эта самая «честь» (и звание «твердого марксиста»), а, как уже указано, практическое применение теории. То есть –возможность использовать ее в плане будущего строительства общества. И вот тут вопрос о том, что же выступило фатальным в советской истории, приобретает очевидный смысл – не важно, идет ли речь о социализме, или о «переходном периоде».
* * *
Тем не менее, решение тут существует – и причем, более чем очевидное. Как там было сказано выше: «Или в СССР не было социализма, или…». Или же социализм был, однако он потерпел поражение от более совершенной формации. От… социализма. От самого себя! Подобное высказывание кажется странным, однако это справедливо только для того, что именуется «классической логикой». Мы же – как уже не раз было сказано – для описания развития социальных систем пользуемся логикой диалектической. А в ней подобная ссылка на самого себя есть нормальное явление. (Рекурсия, мать ее!) Причем, не только по отношению к обществу – например, в той же биологии «ссылка на самого себя», и даже гибель от самого себя есть явление более, чем распространенное. Начиная с отдельных организмов – «Это автоиммунное!» – и заканчивая популяциями. Причем, очень часто, данное свойство проявляется как раз у самых развитых и совершенных систем…
Именно поэтому наиболее совершенные проявления бытия – не важно, биологические организмы, общественные системы или отдельные люди – как правило, (само)уничтожаются. Великий советский мыслитель и фантаст Иван Антонович Ефремов называл данное явление «стрелой Аримана», и отмечал, что именно с ней связывается превращение эволюции –и биологической и социальной – в долгий и мучительный процесс. Он же отмечал, что существует выход за пределы этой «Стрелы», состоящий в том, чтобы разумным образом отмечать все «высокое» и не давать возможности его уничтожить. То есть – в переходе от «автоматической», «естественной», к сознательной эволюции. Иначе потребуется множество пресловутых «бросков костей», прежде чем какой-то из них завершиться – совершенно случайно – «негибелью» совершенных. И только после этого – следующим «витком» развития.
Так вот, основное свойство СССР состояло именно в том, что он – до определенного времени – как раз и развивался в условиях «искусственного развития». Когда ошибки и проблемы, создаваемые на одном этапе развития страны могли компенсироваться на последующем – без неизбежного уничтожения системы. Это было и основным преимуществом «Советской системы», и ее главной уязвимостью. Поскольку достаточно было только оставить ситуацию без изменений – и все, конец! Не нужны были никакие особые действия по «убийству» страны, надо было только ничего не трогать. Причем, чем дальше шло движение по «советскому пути», чем сильнее совершенствовалось общество – тем опаснее становилась та самая «остановка». И одновременно с этим тем менее опасной она казалась. Это – как можно догадаться – есть следствие диалектического характера мира. Так что случившаяся катастрофа может только ужасать – удивляться ей было бы верхом непонимания…
Впрочем, о том, как же это проявилось в случае с СССР надо говорить отдельно…
|
[3] – | Пересечь «темную долину» – или еще о проблемах с «ширпотребом» в СССР: anlazz — LiveJournal
2019 12 02 09:24:00
anlazz.livejournal.com
Пересечь «темную долину» – или еще о проблемах с «ширпотребом» в СССР
Фритцморген, похоже, всерьез решил «приналечь» на антисоветчину – то ли потому, что ему действительно за это платят, то ли поскольку ему крайне не нравится нарастание симпатии к советскому времени в данный момент – причем, переходящая от простого интереса к конкретному сравнению с нынешним временем. (Что Фритцу, как однозначному бенефициарию современного мира, не нравиться.) В любом случае, в последнее время вместо привычного восхваления «прекрасной России Путина» он стал делать упор на информацию о том, как плохо было в советское время.
Правда, его понимание указанной «плохости» все равно оставляет желать лучшего. В том смысле, что он – как, впрочем, любой правый – оказывается совершенно неспособным к рассмотрению тогдашних (да и сегодняшних тоже) проблем в комплексном, системном виде. Поэтому результаты его «анализа» оказываются крайне забавными – а главное, полностью бессмысленными в плане действительного миропонимания. (Т. е., построения моделей реальности, пригодных к прогнозированию будущего.) Вот, например, в последнем посте он возмущается тому, что … «в СССР так мало воровали технологии? Почему не могли просто взять и скопировать западный ширпотреб, как это успешно сделали китайцы в 1980-е и 1990-е, научившись в итоге производить массовые товары неплохого качества?»
* * *
На самом деле тут есть элементарный и крайне очевидный ответ – в СССР не было китайцев. В том смысле, что отсутствовала та самая дешевая и низкоквалифицированная рабочая сила, которая стала одним из главных элементов «китайского экономического чуда». Как, впрочем, отсутствовал и «второй чудесный элемент», состоящий в открытии Западом своих рынков для сбыта китайских товаров – в результате чего даже претензии о нарушении копирайта КНР до определенного времени практически не предъявлялись. Более того, указанные особенности относятся не только к «китайскому чуду», а к любому «экономическому чуду» вообще – начиная с Японии. В том смысле, что быстрый экономический рост страны, находящейся в состоянии вестернизации, обеспечивался именно двумя подобными условиями.
Кстати, сводить нынешнее китайское доминирующее положение к указанному «чуду» вряд ли возможно. Поскольку оно («китайское положение»), ИМХО, в корне отличается от положений иных «очудесенных стран» (Японии, Южной Кореи, Тайваня и т.д.) И основывается на совершенно иных механизмах, гораздо более важных, нежели пресловутый «рыночный успех». Но об этом, разумеется, говорить тут нет никакого смысла. Поскольку главное, что важно в свете поставленной темы – так это то, что «китайский» способ решения проблем получения необходимых технологий совершенно не подходил государству, не находящемуся в состоянии «экономического чуда». то есть, не выступающему в качестве зарубежной «сборочной площадки» более развитых держав.
Да, именно так: воровать (технологии ли, просто лекала ли) можно только в случае нахождения в едином «технологическом пространстве» с «обворовываемыми». Поскольку в ином случае это действие окажется гораздо более сложным и затратным, нежели может показаться. Скажем, те же «лекала» – о которых страдает Фритцморген – требуют точно таких же тканей, точно такого же технологического оборудования, что и у «исходной фирмы». Наверное, тут не надо говорить, что для СССР с его ориентацией на собственные ресурсы это было крайне сложным.
* * *
Кстати, господин Макаренко в указанном посте умудрился попасть в любимую ловушку правых – в смысле, что опять поднял вопрос о «несбалансированности производства». Дескать, не нужно было СССР вкладывать деньги в тяжелую промышленность, нужно было производить джинсы. О том, откуда надо было брать тот же деним при отсутствии ткацких фабрик для него (а ткацкие фабрики при отсутствии соответствующих станков), данный автор, разумеется, не задумывается. (Как не задумывается огромное количество подобных авторов начиная с 1986 года.) Впрочем, определенная возможность обойти это ограничение действительно существует – а именно, вместо упора на технологическое оснащение можно сделать упор на использование дешевого ручного труда. (Что сделал тот самый «миллиард китайцев», который стал одной из оснований «китайского экономического чуда».) Вот только в СССР после 1950 годов этого самого избытка рабочей сила, разумеется, не было.
А был нарастающий ее дефицит. Дефицит, который не давал полностью «раскрыться» даже имеющейся производственной системе – да не только ей. Скажем, та же сфера обслуживания, включая столь критикуемую со всех сторон советскую торговлю, находилась в еще более «жестких» условиях в смысле наличия кадров. В результате чего, даже при полном понимании проблем в данной области, рассчитывать на устранение их было невозможно. (При том, что нехватка тех же продавцов в СССР была очевидной, брать их было негде.) Поэтому, несмотря на десятилетия нещадной критики и проблем производства, и проблем обслуживания населения, особых изменений тут не происходило.
Ну, а указанная проблема – то есть, нехватка рабочей силы – в свою очередь проистекала из той простой необходимости поддерживать «у себя» все отрасли промышленности, в которую СССР был поставлен условиями соперничества с Западом. В том смысле, что возможность закупки продукции стратегического значения у т.н. «развитых стран» для нашей страны была нулевая. Кстати, тут надо сказать, что и с «социалистическим лагерем» дело обстояло достаточно сложно – в том смысле, что Восточная Европа легко разрушалась натовскими силами в результате более-менее серьезного конфликта. (Даже в «неядерном варианте».) В результате чего размещать тут стратегические производства было невозможно, поэтому т.н. «народные демократии» могли позволить ориентировать свои экономические системы на тот же «ширпотреб». В то время, как СССР должен был, прежде всего, заботится о базисных отраслях экономики.
* * *
В общем, как уже не раз говорилось, решить вопрос т.н. «дефицита» в рамках производственной системы позднего СССР было невозможно. Это можно было сделать исключительно через полную ее смену – но на что? На полуколониальную экономику, существующую исключительно из милости «сильных мира сего»? Которые бы позволили дать СССР некоторые из потребных для производства вещей – как давали Китаю или Японии – а заодно, и позволить перебросить трудовые ресурсы из «базисных отраслей». В определенной мере, это и было реализовано – как пишет тот же Фритцморген, «как только убрали железный занавес и разрешили бизнес, внезапно научились шить джинсы и нормальную обувь». Правда, при этом сам же следом заявляет – «другое дело, что всё это стало гораздо проще импортировать». Поскольку в «мире победившего частного бизнеса» реальный объем производимой продукции «народного потребления» оказывается ниже советского в разы. Скажем, в 2017 году в РФ было произведено 100 млн. пар обуви, при том, что в 1987 РСФСР производила 366 млн. пар. Наверное, тут не надо говорить, что даже с капиталистической точки зрения это даже не «пиррова победа», а очевидное поражение. И да – о качестве "новорусской обуви" так же умолчим.
Однако существовал и иной путь, позволяющий решить указанную выше проблему без полного развала и потери экономической независимости. А именно – переход на высокоавтоматизированную гибкую производственную систему. При которой проблемы с кадровой нехваткой разрешались бы сами собой – причем, не только в промышленности, но и в той же торговле. Где автоматизированные торговые системы – причем, не только «локализованные», в виде пресловутых торговых автоматов и автоматизированных магазинов, но и «распределенные», напоминающие современную интернет-торговлю – были способны резко снизить потребность в рабочих руках. (Ну, и в довершение всего, еще и полностью искоренить пресловутую «торговлю из-под полы» – но это уже мелочи в сравнении с приведенным выше.) А равное – резко снизился бы уровень «технологических затрат» на внедрение новых типов выпускаемой продукции. (Кстати, «воровать лекала» СССР не было смысла – у него была прекрасная «индустрия моды». В виде того же «ленинградского» или «рижского» домов моделей, проектировавших одежду мирового уровня.)
При этом основные преимущества СССР, включая защиту внутреннего рынка, полностью сохранялись бы. И, что самое главное, указанный путь оказывался бы полностью соответствующим всем конструктивным процессам, проистекающим в нашей стране – начиная с роста образованности населения и заканчивая указанной выше необходимостью поддержания сложной экономики. (Которая так негативно сказывалась на «кадровом вопросе» в условиях «классического производства».) То есть – оказалось бы, что при выборе данного пути то, что воспринималось, как недостатки советской системы, стало бы ее преимуществами.
* * *
Но для этого нужно было выполнить одно важное условие. А именно – нужно было пересечь «Темную Долину» 1980 годов, «дотерпеть» до 2000, когда преимущества «новой экономики» были бы реализованы в полной мере. Если бы это произошло – то можно было бы говорить о разрешении вопроса о «дефиците» раз и навсегда. Все же остальные пути неизбежно вели к катастрофе. В том числе, и пути «психологические», «мотивационные» – которые так любят предлагать правые. Впрочем, что тут говорить – в реальном СССР именно «упор на мотивацию» (в виде пресловутого «хозрасчета», а потом и «кооперативного движения) и стал одной из причин его гибели. Но об этом надо говорить уже отдельно.
|
[4] – | Пересечь «темную долину» 2: anlazz — LiveJournal
2019 12 03 13:42:00
anlazz.livejournal.com
Пересечь «темную долину» 2
В прошлом посте , посвященном (не помню уже, какой раз) проблеме советского дефицита, было приведено понятие «темной долины». В качестве которой для СССР выступали 1980 годы – в том смысле, что возможностей пережить это время у данной страны практически не было. Тем не менее, следует указать, что подобное явление вряд ли может рассматриваться только применительно к приведенному примеру – скорее наоборот, эта самая «долина» существует для каждой, более-менее сложной социальной системы. В том смысле, что «поведение» подобных систем оказывается достаточно контринтуитивным – то есть, выходящим за пределы привычных приставлений, где достижение состояния стабильности считается окончательным. (Пресловутая «логистическая кривая»)
Поскольку на самом деле следует говорить о продвижении от неких «локальных максимумов» к локальном минимумам, причем, продвижении достаточно не периодичным. Кстати, для капитализма подобное состояние хорошо известно, и вполне описано в виде модели «экономических циклов» с различным периодом. Самые известными из которых являются «циклы Кондратьева» (48-55 лет), а самыми используемыми – «циклы Кузнеца» (15-25 лет). Тем не менее, только ими указанная ситуация не исчерпывается, поскольку помимо «обычного» экономического кризиса существует еще и Суперкризис, о котором, впрочем, говорить надо отдельно.
* * *
Впрочем, тут сразу же стоит указать, что для советского типа экономики все вышеуказанный циклы оказывались несущественными. В том смысле, что – в какой-то мере – те же «циклы Кондратьева» ил, даже «циклы Кузнеца» тут проявлялись, как следствие «общеиндустриальной» производственной основы СССР. Но определяющей роли не играли – советское производство имело «бескризисный» тип функционирования, основанный на совершенно иных способах капиталовложений (инвестиций) и принципах целеполагания. Однако существовали факторы, влияние которых на стабильность страны было гораздо более критическим, нежели на Западе – скажем, уже не раз помянутая «демографическая проблема», связанная с исчерпанием резерва дешевой и малоквалифицированной рабочей силы.
Под «дешевизной», кстати, в данном контексте подразумевается не столько, собственно, оплата труда – сколько простота его получения. В том смысле, что где-то до конца 1960 годов не приходилось заботится о том, где взять рабочих, поскольку достаточно было открыть «набор на завод», как сразу же находилось множество желающих попасть туда из ближайших деревень. Однако уже в 1970 годах этот «источник» начал иссякать, а в следующем десятилетии заговорили уже о нехватке сельского населения. Впрочем, на самом деле все обстояло еще сложнее. Поскольку определенные «трудовые ресурсы» у страны имелись – скажем, в Средней Азии. Однако их мобильность находилась где-то на уровне нуля. В том смысле, что заставить разного рода таджиков и узбеков переехать в место, где требовались рабочие руки, было невозможным.
Кстати, этому не помогала даже значительная разница в оплате труда – которая, в отличие от стенаний националистов, была достаточно существенной. (Скажем, в 1985 году средняя зарплата в РСФСР была 201 рубль, в Узбекистане – 164, а в Таджикистане – 158 рублей. Для колхозов, соответственно – 166, 130 и 140 рублей.) Однако при наличии «общей стабильности» этот фактор не работал – ну, не хотели ехать узбеки и таджики в условия сурового «российского климата». (Что поднимает вопрос об «естественности», а точнее – об неестественности экономической мотивации.) Поэтому, собственно, в позднесоветское время началось существенное наращивание производственной мощи в указанном регионе – на которую так же так любят «обижаться» националисты. Рассматривались, кстати, и иные способы решения – скажем, в конце 1980 годов было решено, что на стройки страны много проще завозить вьетнамцев, нежели заставить поехать представителей Средней Азии. Но у последних были существенные проблемы с языком, а главное – «гастарбайтерство» плохо вписывалось в советскую действительность. (Конец 1980 – это уже разрушение последней.)
* * *
В любом случае, можно однозначно сказать, что указанных проблем на Западе просто не могло быть. Поскольку там, во первых, приведенной разницы в зарплатах было бы достаточно для того, чтобы народ из «депрессивных районов» толпой ломанулся туда, где платят выше. А, во-вторых, там существовали огромные трудовые ресурсы «третьего мира». Которые активно использовались – скажем, для Германии это были турки, для Франции – арабы, для США – мексиканцы («латиносы»). Поэтому там «трудовой кризис», связанный с последствиями «демографического перехода», во всех развитых странах прошел практически незаметно. Ну да: количество лиц «некоренной национальности» там значительно возросло в 1970-1980 годах. Но тогда они было полностью интегрированными в имеющуюся экономическую систему и практически не вызывали возмущений. Скорее наоборот – тогда казалось, что подобная система возвеличивает «белого человека», ставя его наверх иерархической лестницы…
Поэтому можно сказать, что для стран Запада вопрос о возможности продолжения «классического» индустриального пути развития просто не стоял. Скорее наоборот – с 1980 годов тут актуальным оказалось отсутствие «сверхресурсов» (в виде значительного количества высокообразованных кадров), необходимых для дальнейшего технологического развития. (Определенное их число удалось получить путем сокращения оборонных отраслей после гибели СССР, а так же – путем получения доступа к трудовым ресурсам рухнувшего «советского блока». Но даже это не решило проблемы.) Когда как для нас подобные проблемы выглядели просто смешными – в том смысле, что как раз «производство квалификации» в СССР было чуть ли не автоматическим. Впрочем, почему «чуть ли» – скажем, то же массовое внедрение вычислительной техники почти не потребовало затрат на обучение персонала. (Проблемы возникли только с бухгалтерами – достаточно специфичной и замкнутой советской стратой, малоспособной к инновациям. Но это, разумеется, ничтожные затраты по сравнению с общим.)
Таким образом, можно сказать, что для СССР вопрос о «дальнейшем пути развития» практически был решен. В том смысле, что он мог состоять только в дальнейшем наращивании инновационности производства, увеличении роли автоматизированных и автоматических процессов, создании единой автоматизированной управляющей системы и т.д. В отличии от уже помянутых стране Запада, где более актуальным в данное время оказывалось «подтормаживание» новационности, увеличение роль ручного труда и прочие подобные вещи. (Что, собственно, и произошло в конце 1980 годов, когда начался массовый вынос производств в страны с дешевой рабочей силой.) Однако, как уже говорилось, данному пути сильно мешало развитие «предыдущей волны инвестиций», сделанных в 1960-начале 1970 годов, и ориентированных именно на «классическое» индустриальное производство с его высокой человекоемкостью.
* * *
Эти два процесса (рост ввода индустриальных мощностей и «трудовой дефицит») по существу, и стали основными причинами проблем в советской экономики. Не классических «экономических проблем», сопровождающихся падением производства, разумеется, а специфических, «советских», выражающихся через рост пресловутого «дефицита». Замечу, кстати, что именно поэтому никакие попытки этот самый «дефицит» побороть – которые активно предпринимались все позднесоветское время – однако с нулевым результатом. По той простой причине, что «просто развернуть» производство того или иного товара было невозможным – во-первых, что для этого просто не было людей. (Так же, как их не было для улучшения «сферы обслуживания», включая торговлю.) А, во-вторых, поскольку для перестройки «традиционного» индустриального цикла требовались значительные затраты. В том числе, и трудовые. (Тут еще раз надо напомнить о том, что огромную роль играла и ограниченность рынка, который не позволял «размазывать» данные затраты по всему «тиражу» изделий.)
Поэтому все действия в указанном направлении, как правило, вели только к ухудшению ситуации. Скажем, столь любимая Горбачевым «конверсия» привела к неизбежному росту затрат через использование квалификационного и технологического «оверкилла». (В том смысле, что применялся труд гораздо более высокой квалификации с гораздо более высоким уровнем затрат, чем требовалось.) А еще более ценимое «кооперативное движение» вообще превратилось в способы «перетока» государственных средств в частный карман. (По другому тут быть и не могло – поскольку ресурсов для «дешевого» материального производства в стране просто не было.)
В общем, можно сказать, что в 1980 годы оказались для страны временем прохождения через максимумы наиболее «неприятных» процессов. (Кстати, только приведенными они не ограничиваются.) Что, собственно, и может быть обозначено главным признаком «темной долины». В том смысле, что для нее – в отличие от «обычных», периодических кризисов, должна наблюдаться именно подобная «суперпозиция проблем». Причем, «суперпозиция усиливающаяся», поскольку в сложном социуме все подсистемы находятся в очевидной взаимосвязи. В результате чего даже крайне стабильное на «предыдущем этапе» общество оказывается перед очевидной угрозой Суперкризиса – и выйти из него, по сути, не может. Поэтому можно сказать, что единственный способ избежать катастрофы тут состоит в том, чтобы… «перепрыгнуть» через данное состояние. (Подобно тому, что происходит в физическом «туннельном эффекте».)
Однако об этом, а равно и о том, чем же это важно для настоящего времени, будет сказано уже отдельно…
|
|
